ИСТОРИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ АНТИЧНЫХ ПАМЯТНИКОВ СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО КРЫМА (начало, ч.1)

Однако в археологических исследованиях к данному региону обычно присоединяют античные памятники, расположенные на прибрежном участке между озерами Сасык-Сивашское и Кизил-Яр, поскольку от последнего из названных водоемов и до самой Бакальской косы древние поселения располагаются непрерывной чередой вдоль морского побережья, образуя сплошную кайму одновременных объектов, оставленных эллинами и поздними скифами.

Северо-Западный Крым на современной географической карте полуострова включает территорию от нынешнего города Евпатория на юге до побережья Каркинитского залива на севере [подр. см.: 1, с. 291-320]. Однако в археологических исследованиях к данному региону обычно присоединяют античные памятники, расположенные на прибрежном участке между озерами Сасык-Сивашское и Кизил-Яр, поскольку от последнего из названных водоемов и до самой Бакальской косы древние поселения располагаются непрерывной чередой вдоль морского побережья, образуя сплошную кайму одновременных объектов, оставленных эллинами и поздними скифами.

В истории археологического изучения обозначенного региона полуострова вполне отчетливо выделяется пять периодов, каждый из которых обладает своей ярко выраженной спецификой. Первый из них охватывает промежуток времени с 1825 по 1916 гг., второй – с самого конца 1917 по 1958 гг., третий – с 1959 по 1979 гг., четвертый – с 1980 по 2006 гг. и последний берет свое начало с 2007 г. и продолжается по настоящий день.

Первый период (1825-1916 гг.).

Исходную информацию об археологических древностях в интересующем нас регионе можно извлечь из сообщения члена конгрегации мхитаристов архимандрита Миноса Бжишкян, посетившего Евпаторию осенью 1825 г. В своих путевых записках «Путешествие в Польшу и другие страны, населенные армянами…» он записал: «В наши дни отсюда (на Карантине – В.К.) выкопали каменные статуи; одна представляла мужчину, одетого по форме одежды древних греков, а на голове имеет шлем; а другая – женщину, чье одеяние суть фасон римлян» (пер. В. А. Микаеляна) [2, с. 36; 3, с. 474-475]. Однако, эта очень редкая книга, изданная на армянском языке в Венеции в 1830 г., долгое время оставалась недоступной отечественным ученым. Только в 1888 г. эти сведения были приведены в справочнике В. Пьянкова, где также сообщалось о том, что при земляных работах в Карантине на значительной глубине попадаются древние стены, монеты херсонесской чеканки VIII, IX и X веков [4, с. 44, 48]. К сожалению, на эти факты никто не обратил должного внимания и в первую очередь инженер-коллекционер Н. Ф. Романченко, даже после того, как ему местные старожилы рассказали о находках в районе Карантина древних предметов и целой мраморной лестницы [5, с. 219-220].

Уже в первом путеводителе по Крыму Шарля Монтандона, увидевшем свет в Одессе в 1834 г., Калос Лимен отождествляется с вполне конкретным объектом: «На северо-западе этого полуострова (Тарханкут ­– В.К.) есть красивая маленькая гавань Ак-Мечеть, по соседству с которой есть руины, очевидно обозначающие старинный Калос Лимен, о котором рассказывают многие географы» [6, с. 254].

Первое обследование археологических памятников Северо-Западного Крыма связано с именем А. И. Шмакова, который изложил в письме ООИД свои визуальные наблюдения округи Ак-Мечетской бухты. Как он сообщает, здесь видны следы каменных оград от 20-ти до 60-ти саженей в длину. При земляных работах в 1837-1838 годах были найдены пифос, заполненный углем и золой, пирамидальные керамические грузила, вероятно, синопского производства с клеймом «орел на дельфине», горло гераклейской амфоры с энглифическим клеймом магистрата Силана (ΕΠΙΣΙΛΑ [ΟΥ] / ΜΕΝΙΠΠ [ΟΥ]), относящееся к 30-м гг. IV в. до н.э. [7, прил. VI, № 65]. Наиболее интересно для нас следующее описание побережья залива: «Кстати, упомянем здесь и о том, что на восточном мысу той же Акмечетской бухты, в версте от места находок, поныне видимо угловатое укрепление, со рвом, почти совсем засыпавшимся, где валяется множество разбросанного известкового булыжного камня, из которого, вероятно, некогда сложены были стены и здания того укрепления: история, кажется, ничего не говорит о времени построения и об имени его. На оконечности засоренного вала, к морю, найдена древняя монета и множество мелких обломков от сосудов из обожженной глины, из которых некоторые, полагать можно, относятся к временам давно минувшим» [8, с. 430-433, рис. XV,б]. По мнению этого автора, здесь могли временно располагаться греческие рыболовы, приезжающие из других мест для лова кефали и скумбрии. Достаточно точно описанный А. И. Шмаковым археологический объект, как мы теперь знаем, является античным городищем Калос Лимен.

ООИД 9 ноября 1839 г. обратилось к крупнейшему владельцу имения в местечке Ак-Мечеть М. С. Воронцову[1] с просьбой провести тут дальнейшие археологические поиски. Последний поручил своему архитектору Дево проверить сведения А. И. Шмакова. «По заключению Дево, “в этих местах никогда ничего замечательного не обнаружат“, за исключением одного места, расположенного между Карантином и городком, где еще не производились раскопки и ничего не строилось. Там хорошо видны следы древней постройки квадратной формы, окруженной большим, но заплывшим рвом, остатки пристани, вырубленной в скале. Внутри здания много неровностей из обломков, щебень и мусор. Дево полагал, что эти строительные остатки не могли быть возведены местными жителями, так как укрепление рвом отрезано от суши и имеет выход в море» [3, с. 477].

Более того, оборонительные стены античного городища, если и не возвышались над дневной поверхностью того времени, то, по крайней мере, легко просматривались в земле: во всяком случае, военные топографы на плане Ак-Мечетской бухты 1889 г. обозначили четкие контуры оборонительных стен древнего трапециевидного в плане укрепления [9,  план между с. 200-201]. И, наконец, на секретной военной карте 1899 г. (так называемой «верстовке»), снятой с 1 мая по 1 августа военным топографом Шириным, на месте античного памятника поставлена уточняющая надпись: «древнее укрепление». Иными словами, Прекрасная Гавань, впрочем, как и многие другие античные памятники западного побережья Крыма, отличалась своей девственной неприкосновенностью, непаханой целиной для археологов.

В связи с развернувшейся дискуссией в середине XIX века по вопросу локализации Каркинитиды–Керкинитиды ученые, дабы подтвердить свои взгляды или опровергнуть предположения своих оппонентов, стали предпринимать поиски упоминаемых в письменных источниках поселений на местности. Так, историк Ф. К. Брун в самом начале 70-х годов XIX столетия отыскивал следы Керкинитиды сначала вблизи озера Донузлав, а затем в районе Евпатории. В урочище Юртлук, находящемся в трех верстах к западу от Евпатории, в углу, образуемом морским берегом и лиманом Ойрча, он обнаружил древнее поселение, о чем свидетельствовало изобилие ключевой воды, остатков каменных построек и черепицы, амфорных обломков, в том числе с клеймами, множество греческих и римских монет. Это позволило ему именно здесь расположить Каркинитиду [10, с. XXIII-XXIV]. Открытый Ф. К. Бруном памятник находился на берегу современного Биюк-Мойнакского озера, которое раньше называлось Аирчинским.

В 1872 г. известный нумизмат П. О. Бурачков впервые провел сплошное рекогносцировочное обследование всего побережья от Евпатории до реки Каланчак, где им были в семи местах выявлены следы существования древних поселений (Каланчак, Сары-Булат или Бакал, Акмечетская бухта, Тарханкут, Беляусский трактир, Ойбур, в окрестности Евпатории). Все они, за исключением ближайшего к Евпатории и Ойбур-Беляусского поселения, были, по его мнению, незначительными торговыми пристанями, поэтому и назывались у древних писателей городками (по греч. πολιχνοι и на лат. oppida) [11, с. 128][2]. Именно в районе Донузлавского озера, на северном или южном его берегу П. О. Бурачков размещал позднейшую Керкинитиду [11, с. 122, 124], с чем согласился впоследствии и Ф. К. Брун [12,с. 7]. Более того, при описании самой западной конечности Тарханкутского полуострова нумизмат сделал весьма существенное, и как позднее выяснилось, абсолютно верное замечание: «Здесь опять встречаются небольшие курганы (у деревни Караджа – В.К.), так как в этом месте есть возможность для судов приставать к берегу, следовательно, и в древности могло существовать небольшое поселение» [11, с. 124].

Новый импульс археологическому обследованию Северо-Западного Крыма дало открытие в 1878 г. мраморной базы бронзовой статуи с декретом в честь полководца Митридата VI Евпатора Диофанта [IosPE, I², 352], в которой упоминаются Керкинитида, Калос Лимен и другие анонимные укрепления (стены) на хоре Херсонеса. В 1880 г., еще до публикации этого эпиграфического документа, повторные крупномасштабные исследования данного участка побережья провел все тот же П. О. Бурачков. В данном случае между Евпаторийским Карантином и Биюк-Мойнакским озером были открыты следы, по крайней мере, трех различных и разновременных селищ, площадью не менее одной квадратной версты каждое (чуть более 1 га), остатки какого-то крупного укрепления с двумя круглыми башнями, соединенными куртиной, протяженностью около 150 м. Тем не менее, несмотря на полученные им результаты, он продолжал располагать Керкинитиду у Беляусского трактира [13, с. 242-245].

В 1890-1891 гг. была найдена знаменитая херсонесская присяга (по словам Ю. Г. Виноградова, «жемчужина причерноморской эпиграфики»), коренным образом изменившая представления об истории всего дорийского полиса. В ней дважды упоминается Керкинитида, Калос Лимен и Стены (ΤΕΙΧΕ) [ΙοsPΕ, Ι², 401]. Надпись была оперативно опубликована В. В. Латышевым уже в следующем году после ее обнаружения [14, с. 9-11].

В 1893 г. петербургский инженер и коллекционер древностей Н. Ф. Романченко (1871-1923) произвел визуальное обследование пространства между Евпаторийским Карантином и Биюк-Мойнакским озером. Кроме того, были собраны все сведения об археологических находках и у рабочих скуплены сами древние находки, обнаруженные в ходе проведения плантажных работ на дачных участках. Н. Ф. Романченко подверг сомнению вывод П. О. Бурачкова о расположении на данном участке трех селищ. Тем не менее, коллекционер по географическому виду разделил эту местность на три различные части. Им были собраны информация и предметы погребального инвентаря, в основном, из древнего некрополя первых веков до н.э. [15, с. 9-15; 5, с. 321-323]. В 1895-1897 гг. Н. Ф. Романченко проводились раскопки остатков сельскохозяйственных построек на берегу упомянутого озера и некрополя на границе города Евпатория и дачного района. Результаты проведенных исследований привели его к выводу о том, что Керкинитида располагалась возле Мойнакского озера, которое в древности было морским заливом. Она возникла ранее конца VI в. до н.э. и первоначально была скифским поселением, а затем превратилось в гераклейскую факторию, которую, быть может, впоследствии перенесли в более удобный пункт Херсонес [5, с. 230-231; 16, с. 172-182]. Однако столичный инженер не обратил внимания на сельский характер раскрытых им строительных остатков, отсутствие сплошной блочной застройки и значительную отдаленность от них некрополя, который, как правило, начинался сразу за пределами городских стен или края поселения.

В конце XIX и, особенно, в начале XX веков Евпатория переживает необычайно бурное курортно-санаторное развитие, в результате которого город превратился во Всероссийский лечебно-оздоровительный центр. В процессе строительства активно расстраивается пустовавшая ранее территория между старым городом и Мойнакским озером, а на самом Карантине размещается военный санаторий. Во время всевозможных земляных работ в так называемом дачном районе Евпатории стали открываться многочисленные археологические артефакты. Особенный интерес представляли целые предметы (амфоры, керамические терракоты, чернолаковая посуда), происходящие из разоренных погребений некрополя. Все эти находки легли в основу античных коллекций местных собирателей древностей и просто подрядчиков, производивших строительные работы. Они активно распродавались на антикварном рынке, ибо спрос на античные изделия постоянно возрастал.

Постоянная информация о таких случайных находках в районе Евпатории сообщалась в печати преподавателем латинского языка Евпаторийской мужской гимназии В. Ф. Штифтаром, который также предпринял раскопки одного кургана вблизи города [17, с. 461-464; 18, с. 125; 19, с. 202-204; 20, с. 221-222; 21, с. 304-307; 22, с. 165, 166; 23, с. 34-35]. Правда, полевые расследования местного краеведа М. И. Ростовцев назвал любительскими и «не давшими показательных результатов» [24, с. 396; 25, p. 351].

Подводя итог первому периоду в изучении Северо-Западного Крыма, вполне можно согласиться с мнением М. И. Ростовцева, который характеризовал его как любительский и дилетантский, проводившийся без определенной системы [24, с. 130]. Общая оценка начального этапа обследования рассматриваемого региона была дана в капитальном труде английского ученого Э. Миннза, увидевшего свет в Кембридже в 1913 г. Огромное значение этой книги заключается, прежде всего, в том, что зарубежная научная общественность познакомилась с результатами почти столетнего изучения Северного Причерноморья, включая интересующее нас побережье. В книге были обобщены все доступные на то время источники: письменные, историографические, нумизматические и археологические [26, p. 17-18, 490-492, 496, 516-520].

ПРОДОЛЖЕНИЕ>>>