Патриоты Ак-Мечети

Ведь основных участников этих событий уже нет в живых, а архивные материалы не полно отражают происходившее и не всегда соответствуют воспоминаниям старожилов. Во многом в этой работе помогли более ранние исследования учащихся Черноморской школы №1, рассказы наших ветеранов Щёчкина И.С., Зубковой Ж.Н., Щербины Н.С., Ивановой В.Д.

Занимаясь изучением истории подпольного движения ещё в далёком от нас 1984 году, члены поисковой группы Черноморской средней школы №1 под руководством заместителя директора Бориса Максимовича Лобкова спустились через узкий лаз в подвальное помещение под зданием районной больницы. И там, на стенах ныне не сохранившегося подвала, обнаружили начертанные строки: «Родина, завтра мы погибнем». Эти прощальные слова написали комсомольцы – подпольщики Ак-Мечети Сергей Накидень и Иван Кобельченко, арестованные в феврале 1944 года. Почти одновременно с ними была схвачена оккупантами Анна Кобельченко, жена С. Накидень и сестра И. Кобельченко.

Патриотов расстреляли в городе Евпатории. После освобождения Крыма от немецко-фашистских захватчиков родственники опознали их останки во рву на Красной горке, где находилось место массового расстрела советских граждан. Ребятам было тогда немногим более 20 лет. В 1968 году в районной газете «Черноморская Заря» было опубликовано последнее письмо Анны Кобельченко, которое она смогла передать из застенков гестапо:

«Ах, мамочка, как хочется жить на свете! Есть Серёжа, моё счастье, пока жив, пусть помнит обо мне. И передайте ему, что моя любовь к нему бесконечна. Но вряд ли, чтобы мы остались живы. Эти варвары зверски пьют нашу кровь. Если меня убьют, знайте, что я погибла за свободу нашей Родины».

Сегодня, когда прошло более 60 лет со времени войны, трудно подробно описать подпольную деятельность наших земляков - патриотов. Скорее всего, это распространение листовок среди местных жителей, сводок Совинформбюро, сбор данных о дислокации фашистских войск, о технике и живой силе противника, прибывавших в Ак-Мечетский порт, который в период войны имел стратегическое значение. Доподлинно известно, что Иван Кобельченко был членом так называемого партизанского отряда имени Сталина, действовавшего на территории нынешних Раздольненского, Черноморского, Первомайского районов и в городе Евпатории (Госархив в АР Крым, ф. 151, оп. 1, д. 640, л. 35). «Так называемого», потому что этот отряд, как и другие, созданные в северо-западном Крыму, официального статуса партизанского так и не получил; подобные отряды Крымским штабом партизанского движения рассматривались как подпольно-диверсионные группы. Впрочем, это не умаляет значимости и результатов борьбы против оккупантов входивших в их состав людей. О конкретной деятельности отряда им. Сталина рассказано в дневнике его командира В.Д. Шумильного, хранящегося в Госархиве АР Крым. Из этого документа следует, что И. Кобельченко неоднократно участвовал в диверсиях против румын и немцев (Госархив в АР Крым, ф. 156, оп. 1, д. 58, л. 119). В доме его матери хранили оружие, сюда зачастую наведывались подпольщики, скрываясь от арестов и преследований, здесь лечились раненые патриоты. Своему брату помогала Анна Кобельченко и её муж Сергей Накидень.

В дом семьи Сергея Накидень по улице Горького, где в то время конспиративно проживали Иван Кобельченко и Сергей Накидень, представители фашистской фельджандармерии явились 1 февраля 1944 года. Через два дня была схвачена и Анна Кобельченко. Выдал их предположительно сапожник Герасюк, снимавший квартиру в доме Накидень (после освобождения района от фашистов Эдуард Герасюк был арестован контрразведкой 2-й Гвардейской Армии). (Госархив в АР Крым, ф. 151, оп. 1, д. 635, л.л. 166, 167). 

Версия ареста, по мнению старожилов посёлка и, в частности, Щербины (Шептал) Надежды Савельевны, следующая. Молодые супруги Сергей и Анна решили организовать празднование своей свадьбы с приглашением большой группы немцев и румын. А подошедшие к Ак-Мечети партизаны их должны были уничтожить. На первый взгляд данное предположение представляется надуманным и похоже на сюжет приключенческого произведения. Откуда в степном Крыму взяться партизанам? Не с гор же и лесов они придут в Ак-Мечеть. Но это только на первый взгляд. На самом деле всё очень похоже на правду. Ведь рядом с нашим посёлком находились места базирования диверсионно-разведывательных групп 51-й Армии 4-го Украинского фронта, действовали группы местных патриотов, которые называли себя партизанами, в том числе и отряд Шумильного. В его составе был и Иван Кобельченко. А тот факт, что он некоторое время проживал в доме Накидень, может как раз и свидетельствовать о подготовке патриотами какой - то операции.

Сестра Сергея Накидень – Клавдия Савельевна Матулевич рассказывала в своём письме учащимся Черноморской школы №1, что несколько дней арестованных подпольщиков держали в гестапо. Затем парней перевели в румынскую жандармерию и поместили в тот самый подвал на территории бывшей больницы, где в 80-е годы члены поискового отряда обнаружили их последние прощальные слова. Анну оставили в гестапо. Сторожили их полицаи из числа местных жителей. Они разрешили Клавдии Савельевне передать продукты брату. «Меня пустили в подвал, - вспоминала она.- Камера брата находилась сразу под входом. В ней можно было только стоять по колено в воде, так как небольшое подвальное помещение было разделено на 6 камер, площадью не более 1 кв. м. Когда пленных выводили на улицу, можно было их увидеть, избитых, истерзанных. Однажды налетели самолёты, началась бомбёжка, поднялась суматоха. Брат успел мне сказать: «Наши бьют» (научно – вспомогательный фонд КРУИАЗ «Калос Лимен»). Эту информацию дополняет рассказ Щербины Надежды Савельевны, которой в годы оккупации было 10 – 11 лет. Подвал, где первое время держали пленных, находился во дворе дома её родственницы Агриппины Савельевны Кузьминой. Женщина волею судьбы стала свидетельницей истязаний подпольщиков. Их били металлическими прутьями, одежда была, как бы изрезана на части. Не выдержав этого ужаса, Агриппина Савельевна перешла жить к брату.

26 февраля ребят отправили в Евпаторию (Госархив в АР Крым, ф. 151, оп. 1, д. 635, л. 167).

Занимаясь исследовательской работой в период создания Черноморского историко-краеведческого музея, его работникам удалось связаться с дочерью Ивана Кобельченко – Лилей Ивановной Турпаковой. В своём письме она вспоминала, что её матери вместе с ней, 6-месячным ребёнком, долгое время пришлось скрываться от грозящего ареста и расправы (видимо, основательно подпольщики насоли фашистам, если они охотились даже за женщиной с ребёнком). Позже одна женщина из села Поповки Сакского района рассказала ей о том, что видела, как везли арестованных патриотов из Ак-Мечети в Евпаторию на расстрел, «связанных проволокой и окровавленных». «Стояли там (в Евпатории) ночь, холодно было. Жителей не подпускали. Видела и тётю Аню. Посредине лежала», - писала в музей Лиля Ивановна. - Всё они унесли с собой, как их ни мучили, ни пытали» (научно – вспомогательный фонд КРУИАЗ «Калос Лимен»).

В документах Госархива в АР Крым сохранилось письмо жены Ивана Кобельченко Доры Ивановны Кобельченко, проживавшей после войны в селе Биюк-Бузав Фрайдорфского (ныне Первомайского) района. В нём она обращается в Крымский штаб партизанского движения с просьбой оказать ей материальное содействие, поскольку она осталась без средств существования после гибели мужа - Кобельченко Ивана Афанасьевича, «партизана второго партизанского отряда Фрайдорфского района». Далее она пишет, что её постоянно преследовала немецкая жандармерия. Поэтому семь месяцев женщина скрывалась в стогах соломы с 2-х месячным ребёнком, вследствие чего он обморозил ногу (Госархив в АР Крым, ф. 151, оп. 1, д. 259, л. 87). Судя по другим документам Госархива, вопрос о материальной помощи семье Кобельченко был решён не сразу. В условиях ещё продолжавшейся войны было много неразберихи, подозрений к людям, остававшимся на оккупированных территориях. Потребовалось даже вмешательство бывшего командира группы №5 так называемого партизанского отряда им. Кутузова, действовавшего на территории Фрайдорфского района, Гапоненко П.П. В обращении к председателю Комиссии по истории Великой Отечественной войны в Крыму Козлову он писал: «Жена казнённого немцами Кобельченко Ивана Дора Кобельченко во время оккупации немцами была приговорена к расстрелу, сейчас находится вместе с ребёнком в очень тяжёлом положении, ей никто ни в чём не помог» (Госархив в АР Крым, ф. 156, оп. 1, д. 205, л. 11). Что ж, было и такое.

Почти одновременно с Сергеем Накидень, Анной и Иваном Кобельченко был арестован фашистами и Валентин Агеев. Его сестра Любовь Кузьминична Клепинина вспоминала, что Валентин закончил 10 классов Ак-Мечетской школы, был комсомольцем, «большим общественником». Очень хорошо рисовал. За работу «Портрет М. Горького» на детской художественной выставке в Симферополе талантливого юношу наградили памятным дипломом. В архивных документах неоднократно встречается его фамилия в списках подпольщиков. Упомянут он и среди членов патриотической группы Гультяя. Некоторое время назад Валентина Давыдовна Иванова, в годы войны проживавшая с родителями в Ак-Мечети, рассказывала, что В. Агеев был общительным, привлекательным молодым человеком. Часто заходил в гости к её брату Якову Пенерджи. Они вместе в 1941 году окончили нашу Ак-Мечетскую школу, общались между собой. Но, возможно, были и другие причины для встреч этих молодых людей. Ведь по документам из личного архива И.С. Щёчкина, Яков собрал радиоприёмник и принимал сводки Совинформбюро. Об этом сохранились письменные воспоминания и одного из участников антифашистской деятельности - Умярова Х.У. В период оккупации Валентин Агеев работал в немецкой комендатуре в Ак-Мечети (видимо, новым «хозяевам» по нраву пришёлся его красивый каллиграфический подчерк). Здесь он доставал необходимые для партизан и подпольщиков бланки документов, подделывал подписи и печати и снабжал ими патриотов. Клавдия Семёновна, сестра подпольщика Сергея Накидень, вспоминала, что Валентин неоднократно бывал в их доме (Госархив в АР Крым, ф. 151, оп. 1, д. 635, л. 158). Связан он был и с группой Шумильного В.Д. Вероятно, был известен предателям, как и другие патриоты, выданные ими фашистам. «В начале февраля 1944 года к нам во двор въехали две машины с гестаповцами, - вспоминала Л.К. Клепинина. – Они схватили Валентина и моего младшего брата Георгия, связали им руки, в доме всё перерыли. Во время раскопок, после освобождения Крыма, в одном из противотанковых рвов в городе Евпатории мы обнаружили труп зверски замученного фашистами и расстрелянного Валентина» (вспомогательный фонд КРУИАЗ «Калос Лимен», письмо Клепининой Л.К.)

О том, что в Ак-Мечети действительно действовала подпольная группа, свидетельствует и «Опросный лист» от 22 апреля 1944 года, составленный органами НКВД уже после освобождения посёлка от немецко-фашистских захватчиков. В нём сказано, что Накидень Клавдия Савельевна, сестра казнённого оккупантами Сергея Накиденя, подтвердила существование в Ак-Мечети патриотической группы, количество членов которой ей точно не известно. В эту группу входили все ранее названные комсомольцы, арестованные в феврале 1944 года фашистской фельджандармерией на квартире Накидень и позже казнённые оккупантами (Госархив в АР Крым, ф. 151, оп. 1, д. 635, л. 166).

Всего несколько дней не дожили наши земляки комсомольцы – подпольщики до освобождения Ак-Мечети от немецко – фашистских захватчиков. Они погибли за Родину, вступив в неравный бой с врагами, мужественно перенеся все испытания, выпавшие на их долю.

Но снова слезы, и рука В который раз под ливня всплески,

Опять берет из сундука Портреты сына и невестки.

И вспоминается в ночи Та ночь, когда под автоматом

Невестку с сыном палачи Отсюда вывели куда-то.

                                          А. Леви

О гибели ещё одного нашего земляка – подпольщика от рук фашистов рассказала Жанна Никитична Зубкова. Речь идёт о её дяде Александре Оверчуке, который в 1941 году окончил Ак-Мечетскую школу. Когда началась война, он ушёл сражаться с захватчиками. Вернулся в посёлок уже в период оккупации. По данным родственников, имел какое-то важное задание по подпольной работе. Однако видимо неосторожно проговорился об этом своему бывшему однокласснику, дядя которого служил в полиции. Вскоре Шурика (так его звали близкие) арестовали и увезли в Евпаторию. Некоторое время держали в гестапо. Дома, в Ак-Мечети, оставались мать и младшая сестра Александра - Клавдия, которой было тогда 12 лет. Они сразу же решили направиться в Евпаторию, чтобы что-нибудь узнать о судьбе близкого им человека. Но пропуск достать было очень сложно. Поэтому договорились с местными рыбаками, и те морем перевезли Клавдию в город. Там с большим трудом, через знакомых удалось договориться о свидании с А. Оверчуком. Девочка тогда в последний раз увидела своего старшего брата. Свидание продолжалось минут 5-10 в присутствии часового. На прощание Саша сказал Клавдии, чтобы она берегла мать, и добавил, что им за него стыдно не будет.

Его вторая сестра Мария после замужества с маленьким ребёнком жила в Евпатории. Ей тоже удалось повидаться с братом. Александр держался мужественно, поговаривал о побеге. Как объяснил Марии переводчик при очередном посещении гестапо, против А. Оверчука никаких серьёзных улик у фашистов не было. Поэтому его вскоре могли отпустить на свободу. Но, вероятно, Саша не стал ждать, как будут дальше развиваться события, и попытался бежать. Однако при попытке к побегу был убит. Когда Мария ещё раз попыталась проведать брата, ей сказали, что его уже нет в живых. А выходя с территории гестапо, она увидела убитого юношу, лежащего в немного в стороне. Так оборвалась жизнь ещё одного молодого патриота Ак-Мечети. В 1954 году перекрывали крышу дома, где когда – то жил Александр Оверчук, и на чердаке нашли спрятанную рацию. Так что разговоры об ответственном подпольном задании, которое должен был выполнить юноша, были не случайными.

В материалах Госархива в АР Крым, а также в личных архивах жителей посёлка содержатся и другие факты патриотической деятельности акмечетцев в годы войны. Так, зимой 1942 года из местного населения была создана небольшая подпольная группа из 9 человек. В нее входили: Хайдар Умяр (Умярович) Умяров - учитель физики местной школы (впоследствии преподаватель Чирчикского филиала Ташкентского политехнического института), Тарабура – портной швейной мастерской, Щечкин Сергей Герасимович – зав. швейной мастерской и другие (Госархив в АР Крым, ф. 88, оп. 1, д. 86, л.л. 29, 30). По данным партийных документов, не все члены группы проявляли должную активность, многое в их деятельности остается не ясным. В то же время, в личном архиве бывшего учителя Черноморской средней школы №1 Щечкина И.С. сохранилась записка Х.У. Умярова. В ней говорится, что он был оставлен в Ак-Мечети для организации сопротивления фашистам по указанию секретаря Ак-Мечетского райкома партии Ф.А. Павлова и начальника районного отдела НКВД Вороницкого. Умярову было поручено создать патриотическую группу из надежных людей и вести подрывную деятельность против немецких оккупантов. Многие из фамилий, упомянутых в архивных документах, перекликаются с теми, которые приводит в своей записке Умяров (научно-вспомогательный фонд КРУИАЗ «Калос Лимен»).

Условия деятельности подпольщиков в небольшом населенном пункте степной зоны Крыма не позволяли вступать с фашистами в открытую борьбу, совершать диверсии и масштабные террористические акции. Это привело бы к неминуемой гибели всех членов группы и мирного населения. Поэтому основной упор делался на распространение достоверной информации о положении на фронте, помощи партизанам, бежавшим из плена советским воинам. В мае 1942 года была налажена связь с Евпаторийским подпольным центром, откуда якобы с целью обмена вещей на продукты приезжали (или приходили) Клименко Любовь Николаевна и Глушко Мария Дмитриевна. Они привозили информацию, листовки с обращением к населению, другие материалы и указания о дальнейшей работе (Госархив в АР Крым, ф. 156, оп. 1, д. 242, л. 100). Зачастую встречи с ними происходили в доме Шептал Нины Георгиевны и её мужа Савелия Савельевича на окраине посёлка по улице Тельмана, 23. В то время это почти в километре от крайних строений Ак-Мечети, то есть место отдалённое и исключительно удобное для конспирации. Рядом – колхозный птичник, где Нина Георгиевна трудилась птичницей. Савелий Савельевич работал бригадиром полеводческой бригады. Семья – многодетная, работящая. О событиях военного времени рассказала дочь патриотов Щербина Надежда Савельевна: «Моя мама была исключительно смелой и энергичной женщиной. Вместе с другими членами подпольной организации поддерживала связь с партизанами, помогала им. Конечно, от нас, детей, это скрывали. Но мы видели, что в дом приходили посторонние люди, о чём – то разговаривали с родителями за закрытыми дверями, шторки на окнах при этом плотно задёргивали. Отец порой ворчал на маму, что она подвергает семью опасности. Но Нина Георгиевна успокаивала мужа и, как могла, помогала раненым, беженцам, евреям». Этот рассказ практически полностью совпадает с записками Х.У. Умярова. Он отмечал, что Нина Георгиевна отличалась общительностью, доброжелательностью, была «мастерица говорить», неплохо разбиралась в людях и во всём происходящем. С первых же дней оккупации он обсудил с ней и с Савелием Савельевичем методы противостояния захватчикам. При этом сразу решили, что дом Шептал находится в таком месте, где в скалах, за селом, много пещер и лазов, которые могли служить надёжными тайниками. Дополнительно замаскировали подходящие пещеры, устлали их соломой. Здесь одновременно могли скрываться до 10 человек. Сделали и необходимый запас продовольствия. В ходе оккупации Нина Георгиевна со своей семьёй спасли жизни десяткам советских граждан, которые прятались в тайниках от преследования фашистов. Подпольная кличка Нины Георгиевны – тётя Аня. В разное время в окрестностях дома Шептал скрывались:

лётчик Жемчужный Василий (так он представился), чей самолёт был сбит фашистами неподалёку от Ак-Мечети, Клименко Максим Николаевич, участник Евпаторийского десанта, направленный в посёлок из города Евпатории для подпольной работы; еврейка Очкинадзе Анна, которой грозил расстрел; девочка случайно осталась жива после расправы фашистов с её родителями в Феодосии, где в это время жила старшая дочь Нины Георгиевны – Варвара; она и прислала Аню в Ак-Мечеть. Прятала, лечила и кормила Н.Г. Шептал и советских раненых красноармейцев, бежавших из плена. Окрепнув и переодевшись, они затем уходили к партизанам или перебирались на другие конспиративные квартиры. У Нины Георгиевны была подруга - портниха Мелешко Домна, с которой они переделывали одежду для советских солдат. Причём, использовали зачастую форму румынских военнослужащих, которую обменивали на самогон.

Целую зиму 1943-1944 годов жили в семье Шептал женщины и дети, бежавшие от голода и преследований фашистов из Керчи. Было их 10 человек. Скрывалась здесь и подпольщица Абибулаева, которая приезжала в Ак-Мечеть от имени Павлова Ф.А., бывшего секретаря райкома партии, затем руководителя подпольной организации в городе Евпатории. Все эти факты изложены в рукописных воспоминаниях Умярова Х.У. о патриотической работе в годы войны (научно - вспомогательный фонд КРУИАЗ «Калос Лимен»). Они дополняются интересным рассказом Надежды Савельевны, в соответствии с которыми и построено описание дальнейших событий.

Поддерживая связь с подпольщиками и, возможно, с членами диверсионно–разведывательных групп, которых переправляли в северо – западный Крым по заданию штаба 51-й Армии 4-го Украинского фронта, семья Шептал помогала в обеспечении их продовольствием. Для этого Нина Георгиевна постоянно гнала самогон. Его обменивали у немцев и румын на зерно, которое отвозили в Евпаторию на явочную квартиру. Занимался этим А.А. Пересыпко, работавший зав. складом в «Заготзерно». Фашистам он говорил, что зерно необходимо его родным и членам общины Ак-Мечети.

Однажды немцы заподозрили недоброе, кто-то им донёс о запасах самогона в доме Шептал. Через некоторое время они подъехали на тачанке и мотоцикле, организовали обыск. Однако Надежда Савельевна успела по указанию матери спрятать бутыль самогона в собачьей будке. А в закваску для самогона поместили бараньи шкуры. Фашисты перевернули всё в доме и во дворе, заставили хозяев даже перебрать кучу буряка. На чердак послали переводчика – жителя деревни Чеголтай (ныне Северное). К счастью, отец Надежды Савельевны был с ним знаком. Переводчик (его фамилию и имя, к сожалению, никто назвать не смог) успел спрятать всё подозрительное, в том числе, и заготовки для обуви. Поэтому оккупанты так ничего и не обнаружили.

Помнит Надежда Савельевна, и как прятали в пещере около огорода советского лётчика, который назвал себя Василием Жемчужным. Однажды, когда она рыла канаву, к ней подошёл высокий светловолосый мужчина в немецкой одежде. Объяснил, что он советский лётчик, скрывается от фашистов после того, как они сбили его самолёт, и попросил помощи. Девочка вернулась домой вместе с неожиданным гостем и обо всём рассказала матери. Нина Георгиевна переодела лётчика в гражданскую одежду и спрятала в тайнике за огородами. Здесь Жемчужный прожил около года. По его рассказу, родом он был из города Темрюка. Там во время бомбёжки погибла вся его семья. Василий неоднократно пытался угнать самолёт с немецкого аэродрома, который размещался около села Кунан (ныне Красносельское) и отправиться на нём за линию фронта, но ничего из этого не вышло. А между тем, фашисты организовали облаву. Об этом случайно узнала Надежда Савельевна, когда шла в село сдавать молоко. Около неё остановилась машина с немецкими солдатами и русскими мальчишками, которых фашисты заставили показать им дорогу в урочище Пески. Девочке объяснили, что ищут сбежавшего лётчика и поинтересовались, не встречала ли она кого-либо подозрительного. Получив отрицательный ответ, немцы последовали дальше. А Надежда спешно вернулась обратно домой, так и не донеся молоко по назначению, и всё рассказала маме. Нина Георгиевна срочно закопала немецкую одежду Жемчужного, его самого отправила в сторону села Караджи (ныне Оленевка), где он некоторое время скрывался в скирдах соломы около деревни. Убил двух фашистов, забрал их оружие, смог познакомиться с надёжными людьми, вместе с которыми включился в борьбу с оккупантами. Обо всё этом семья Шептал узнала уже после освобождения Крыма и нашего района от немецко-фашистских захватчиков. Надежда Савельевна помнит, как в апреле 1944 года к их дому подъехала машина с советскими солдатами и лётчиком Жемчужным. Тогда он и рассказал, где и как скрывался и мстил оккупантам, а также о том, что едет на фронт сражаться с фашистами. О неком лётчике по фамилии Жемчужный сохранились воспоминания и у других патриотов, боровшимися с захватчиками на оккупированной территории Тарханкута. К сожалению, дальнейшая его судьба нам не известна.

Что же касается семьи Шептал, то она не пользовалась доверием у «новых хозяев». Несколько раз в доме и во дворе они производили обыски. И хотя ничего компрометирующего не нашли, в январе 1943 года Нину Георгиевну арестовали. Месяц держали в подвале полицейского участка, который находился на углу нынешних улиц Кирова и Почтовой. Ежедневно допрашивали, выбили почти все зубы, требовали, чтобы сказала, с кем поддерживает связь, кого у себя скрывала. На все вопросы женщина давала отрицательные ответы. Как – то переводчик встретился с мужем Нины Георгиевны и объяснил ему, что поскольку серьёзных доказательств её вины нет, то можно попытаться выкупить женщину за 12 бараньих шкурок. Но сделать это необходимо быстро, иначе через два дня арестованных будут отправлять в Евпаторию на расстрел. В их числе может оказаться и Нина Георгиевна. Помогли знакомые чабаны, которые передали для фашистов каракулевые шкурки. После этого мужественную женщину освободили. Положительную роль при этом сыграло и то, что при обыске в доме Шептал ничего не нашли, а сама Нина Георгиевна свою причастность к подпольной деятельности упорно отрицала. После войны Н.Г. Шептал продолжала работать в колхозе «Начало», а в 1950 году переехала в город Евпаторию.

Ранее широкой огласки патриотическая деятельность Нины Георгиевны не получила, впрочем, как и некоторых других членов группы, с которыми она была связана. Наверное, сразу после окончания войны всё сделанное сочли не особо значимым для наград и благодарностей. Ведь на счету подпольщиков не было диверсий и взорванных эшелонов, сражений с фашистами. Но здесь нет ничего предосудительного. Ведь условия нашей местности таковы, что открытое противостояние захватчикам не реально. К тому же, за каждого убитого фашиста следовали расправы с мирным населением. И избежать этого в населённых пунктах степной зоны Крыма было проблематично. Тем не менее, местные патриоты рисковали своими жизнями, распространяя листовки, скрывая раненых, помогая партизанам, собирая разведданные для Советской Армии. А значит, достойны памяти и нашего уважения.

Нелегко после завершения войны сложилась судьба Хайдара Умяровича (Умяра) Умярова. Некоторое время после освобождения Крыма он оставался в районе, помогал восстанавливать разрушенное хозяйство, систему образования, оказывал содействие и сотрудникам НКВД в разоблачении предателей. Позже, в мае 1944 года, вместе с крымскими татарами был депортирован в Узбекистан (хотя по национальности - казанский татарин). Долгое время работал в Чирчикском филиале Ташкенского политехнического института, сначала ассистентом, затем - старшим преподавателем, заведующим кафедрой математики. В 70-е годы приезжал на Тарханкут, встречался с соратниками по подпольной деятельности. Видимо сохранил обиду на непризнание заслуг той патриотической группы, в состав которой он входил. Наряду запиской Умярова о подпольной работе, в научно – вспомогательном фонде КРУИАЗ «Калос Лимен» хранится его письмо секретарю Ак-Мечетского райкома партии Павлову Ф.А. с просьбой направить подтверждение о причастности Хайдара Умяровича к подпольной деятельности на оккупированной территории. В своём послании автор письма вспоминал, что именно Павлов убедил его, несмотря на имевшиеся у молодого учителя сомнения, остаться в Ак-Мечети для организации сопротивления врагу. Свой долг, отмечал Умяров, выполнил с честью и незадолго до освобождения нашего населённого пункта вынужден был скрываться от фашистов, поскольку они имели намерение его арестовать. В выше упомянутых записках Хайдар Умярович приводит список членов своей подпольной группы, даёт информацию об их работе. Среди тех, кто занимался патриотической деятельностью, названы уже упоминавшиеся ранее Щёчкин С.Г., Пересыпко А.А., Шептал Н.Г., Клименко М.Н. Более 20 человек, по данным автора, представляли актив, на который патриоты опирались в своей борьбе с врагом. Честно говоря, сегодня очень тяжело анализировать работу этой группы.

Во-первых, прошло много времени, и ряд событий стёрлись из памяти ещё живых их свидетелей. В то же время, воспоминания Щербины Н.С. во многом подтверждают информацию, содержащуюся в записках Умярова Х.У. Во-вторых, несколько настораживает отсутствие положительной оценки деятельности выше названных подпольщиков в архивных документах послевоенного времени. Более того, им ставится в вину тот факт, что они не смогли предотвратить подрыва фашистами при отступлении большого количества общественных зданий в районном центре (Госархив в АР Крым, ф. 88, оп. 1, д. 86, л. 30).

Но против подобной трактовки событий тоже существуют весомые аргументы. В частности, информацию о подпольной работе на территории района почти сразу же после его освобождения готовил Ак-Мечетский райком партии. Возможно, спешили в короткий промежуток времени собрать необходимые сведения. А они на первый взгляд таковы, что открытой террористической деятельности против захватчиков не просматривается, здания при отступлении фашистами взорваны, один из организаторов группы – татарин по национальности (Умяров Х.У.) депортирован. Всё остальное (помощь беженцам, раненым красноармейцам, партизанам, распространение информации о положении на фронте и т. п.) сочли не столь существенным. К тому же, в составе группы находились люди, вышедшие из окружения после поражения Красной Армии в 1941 году в районе Перекопа и вернувшиеся затем к себе домой на Тарханкут, когда здесь уже хозяйничали фашисты. Сразу же после освобождения Крыма они вновь ушли на фронт. Но к ним соответствующие органы относились настороженно, как к возможным дезертирам из армии в начальный период войны. Была ещё одна причина, обусловившая отсутствие своевременной положительной оценки деятельности патриотов. Она связана с особенностями военного периода, когда, с одной стороны, органы НКВД проявляли излишнюю подозрительность по отношению к тем людям, которые, оставаясь на оккупированной территории, вынуждены были из-за конспирации работать в созданных немцами организациях, с другой стороны, фашисты действительно завербовали и привлекли к сотрудничеству часть советских граждан. Причём, многие колаборционисты, стараясь избежать наказания, выдавали себя за участников патриотического движения. Сразу же после освобождения Крыма перед сотрудниками СМЕРШа была поставлена задача - активно заниматься поиском и разоблачением предателей, проявляя при этом бдительность и бескомпромиссность. Так, что в сложившейся ситуации доказывать свою принадлежность к подпольной группе и добиваться высокой оценки вклада в борьбу с фашистами, ни у кого, видимо, особого намерения не возникло. Да и считали тогда многие патриоты, что, оказывая сопротивление захватчикам, просто выполняют свой долг перед Родиной, не рассчитывая на награды и какие-либо привилегии.

Но давайте вернёмся к запискам Умярова и с современных позиций посмотрим на деятельность группы. О подпольной работе Шептал Нины Георгиевны уже шла речь в этом очерке. Она была непосредственно связана с Умяровым Х.У., который даже поселился на окраине посёлка поближе к дому Шептал. Почти сразу же после создания группы встал вопрос о путях получения информации о положении на фронте. Для этой цели сначала использовали радиоприёмник, собранный одним из выпускников школы – Яковом Пенерджи. Но в феврале 1942 года он попал в облаву и был угнан в Германию, а его мать, испугавшись, разбила радиоприёмник и выбросила всё то, что от него осталось. Эту информацию подтвердила и сестра Я. Пенерджи Валентина Давыдовна Иванова, проживающая в посёлке Черноморском. Некоторое время члены подпольной группы пользовались лишь отрывочными сведениями о положении на фронте, различными путями доходившими до Ак-Мечети. С мая 1942 года сводки Совинформбюро и листовки из евпаторийского подпольного центра стала доставлять Клименко Любовь Николаевна. Это подтверждается и архивными документами. В «Материалах по восстановлению в члены подпольных организаций и партизанского движения… по городу Евпатория» сообщается, что «Клименко Любовь, её сестра Ольга передавали листовки из города в Ак-Мечеть для распространения среди населения села (такой статус до войны имел посёлок Черноморское). Проезд Клименко в Ак-Мечеть помогала организовывать Пономарёва Елена Васильевна (жила в г. Евпатория, в Кустарниковом пер., д. 30) (Госархив в АР Крым, ф. 849, оп. 1, д. 158, л. 3). Дважды приезжала и Абибулаева Кая-Султан, до войны работавшая заместителем Ак-Мечетского райисполкома. С января 1943 года она состояла членом подпольной организации города Евпатории, которую возглавлял бывший секретарь Ак-Мечетского райкома партии Павлов Ф.А. (Госархив в АР Крым, ф. 156, оп. 1, д. 242, л. 116). Зачастую связные останавливались у Шептал Н.Г.

Затем некоторую информацию стали получать по радиоприёмнику, который с разрешения коменданта Кизова мог иногда слушать С.Г Щёчкин. Он работал в немецкой швейной мастерской, находившейся рядом с комендатурой по нынешней улице Кирова (приблизительно напротив современного здания отдела внутренних дел). Почему немец разрешил пользоваться радиоприёмником, до сих пор остаётся загадкой. Возможно, он сам хотел знать реальное положение на фронте. Ведь немецкие радиостанции, как правило, ситуацию приукрашивали в свою пользу. Надо полагать, что Кизов не подозревал С.Г. Щёчкина в какой-либо антифашистской деятельности и требовал, чтобы информацию, полученную по советским радиоканалам, он ему переводил на немецкий язык. Сергею Герасимовичу это не составляло особого труда, так как он хорошо знал немецкий язык, поскольку когда – то жил среди детей немецких колонистов. Полученные такими путями сводки Совинформбюро распространяли в основном устно, листовки вывешивать не решались.

По данным Умярова, был специально оставлен в тылу врага и бывший директор «Заготзерно» Пересыпко Афанасий Антонович. Поскольку он при немцах заведовал зерновым складом, то мог обеспечивать хлебом членов подпольных организаций из города Евпатории, а также скрывавшихся от фашистов членов семей советских военнослужащих и партизан. Во время весенней посевной кампании по его указанию работники «Заготзерно» всячески портили семена, заменяли их плохими сортами, чтобы меньше выращенного хлеба досталось фашистам. А вот весной 1944 года, когда до жителей Тарханкута дошли сведения о наступлении Красной Армии, Пересыпко А.А. весь район обеспечил хорошими семенами. В результате урожай 1944 года в Ак-Мечетском районе был лучшим по количеству собранного хлеба и его качеству среди всех регионов Крыма, о чём шла речь в газете «Красный Крым». Впрочем, работа Пересыпко А.А. в созданной фашистами хозяйственной структуре вызвала отрицательную реакцию со стороны Ак-Мечетского райкома партии после освобождения Тарханкута от немецко-фашистских захватчиков.

Информация, которая содержится в записках Умярова, практически полностью подтверждается воспоминаниями местных жителей. И, несмотря на, казалось бы, не столь масштабный характер деятельности патриотической группы, в состав которой он входил, следует отдать должное нашим землякам – патриотам, которые в условиях фашистской оккупации в меру своих сил и возможностей противостояли врагу, рискуя при этом собственными жизнями.

Большую помощь подпольщикам оказывала евпаторийская учительница Кокоз Александра Захаровна. Ее муж, крымчак по национальности, был убит фашистами. Расстрел грозил и другим членам семьи. Поэтому Александра Федоровна, спрятав своего трехлетнего сына у родственников, выехала в Ак-Мечетский район, где скрывалась у старшей сестры Чуриной А.З.. Отважные женщины неоднократно с риском для жизни ездили в Евпаторию, откуда доставляли сводки Совинформбюро, листовки, которые  затем распространяли среди местного населения. Из села Кармыш (ныне не сохранилось) и Ак-Мечети они отвозили членам патриотических и разведывательно-диверсионных групп  продукты, выменянные на одежду. В переброске продовольствия в Евпаторию помогал староста Кармыша Петляк С.С. (Госархив в АР Крым, ф. П-849, оп. 1, д. 197, л. 41; ф. П-849, оп. 3; д. 225, л.41).

document.getElementById('fotomaterials37').onclick = function (event) { event = event || window.event; var target = event.target || event.srcElement, link = target.src ? target.parentNode : target, options = { index: link, event: event } , links = this.getElementsByTagName('a'); blueimp.Gallery(links, options); } ;